Недопустимые доказательства в уголовном процессе

Определение Конституционного Суда РФ от 25.05.2017 N 1038-О «Об отказе в принятии к рассмотрению жалобы гражданина Габибова Панаха Нароглан оглы на нарушение его конституционных прав положениями Уголовного, Уголовно-процессуального и Гражданского процессуального кодексов Российской Федерации, а также Федерального закона «Об оперативно-розыскной деятельности»

1. В своей жалобе в Конституционный Суд Российской Федерации гражданин П.Н. Габибов, осужденный за совершение преступлений, просит признать не соответствующими статьям 18, 19 (часть 1), 50 (часть 2) и 123 (часть 3) Конституции Российской Федерации положения статей 61 «Обстоятельства, смягчающие наказание», 62 «Назначение наказания при наличии смягчающих обстоятельств» и пункта «а» части первой статьи 104.1 «Конфискация имущества» УК Российской Федерации, статьи 7 «Законность при производстве по уголовному делу», пункта 8 части первой статьи 73 «Обстоятельства, подлежащие доказыванию», части первой статьи 75 «Недопустимые доказательства», части второй статьи 82 «Хранение вещественных доказательств», статей 89 «Использование в доказывании результатов оперативно-розыскной деятельности», 90 «Преюдиция» и 115 «Наложение ареста на имущество», части второй статьи 281 «Оглашение показаний потерпевшего и свидетеля» УПК Российской Федерации, статьи 446 «Имущество, на которое не может быть обращено взыскание по исполнительным документам» ГПК Российской Федерации и статьи 12 «Защита сведений об органах, осуществляющих оперативно-розыскную деятельность» Федерального закона от 12 августа 1995 года N 144-ФЗ «Об оперативно-розыскной деятельности».

Кассационное определение Верховного Суда РФ от 23.05.2017 N 50-О17-1 Приговор: По п. «ж» ч. 2 ст. 105 УК РФ за убийство; по п. п. «ж», «к» ч. 2 ст. 105 УК РФ за убийство с целью скрыть другое преступление. Определение ВС РФ: Приговор изменен, действия осужденных квалифицированы по п. п. «ж», «к» ч. 2 ст. 105 УК РФ, каждому из них назначено наказание в виде 19 лет 6 месяцев лишения свободы; исключено указание на назначение наказания по правилам ч. 3 ст. 69 УК РФ; на основании ст. 70 УК РФ осужденному-2 к назначенному наказанию частично присоединена неотбытая часть наказания по предыдущему приговору и окончательно по совокупности приговоров ему назначено наказание в виде лишения свободы сроком на 21 год 6 месяцев.

В последующих дополнениях осужденный Ситников А.А. ссылается на нарушения закона в ходе его задержания, допроса в качестве подозреваемого, утверждает, что нарушена ст. 92 УПК РФ, в нарушение ст. 75 УПК РФ в основу обвинения положены недопустимые доказательства.

Возбуждение уголовного дела и соединение уголовных дел следователем, чье участие в производстве по уголовному делу недопустимо в силу закона, влечет их незаконность. Данное обстоятельство в силу ч. 1 ст. 75 УПК РФ свидетельствует о недопустимости всех собранных по делу доказательств совершенных 06.12.2012 г., 15.12.2012 г. и 24.12.2012 г. преступлений. Поэтому приговор суда в этой части подлежит отмене, а производство по делу прекращению на основании п. 2 ч. 1 ст. 24 УПК РФ в связи с отсутствием в деянии состава преступления. Исходя из положений п. 3 ч. 1 ст. 133, ст. 134 УПК РФ в этой части следует признать право Бекуатова на реабилитацию.

Кассационное определение Верховного Суда РФ от 05.04.2017 N 11-УД17-3 Приговор: По ч. 1 ст. 30, п. «а» ч. 3 ст. 228.1 УК РФ за приготовление к незаконному сбыту наркотических средств в составе организованной группы. Определение ВС РФ: Судебные акты изменены, исключен из числа доказательств виновности осужденного протокол добровольной выдачи сим-карты, составленный с участием понятого.

При таких обстоятельствах доводы, изложенные в жалобе осужденного Шагиева М.Р., заслуживают внимания, при этом приговор и последующие судебные решения в отношении последнего подлежат изменению, на основании п. 3 ч. 2 ст. 75 УПК РФ следует исключить из числа доказательств его виновности по ч. 1 ст. 30 и п. «а» ч. 3 ст. 228.1 УК РФ протокол добровольной выдачи сим-карты МТС с абонентским номером <…> (т. 1, л.д. 158), составленный с участием понятого З.

Определение Конституционного Суда РФ от 25.05.2017 N 912-О «Об отказе в принятии к рассмотрению жалобы гражданина Мирошина Ильи Сергеевича на нарушение его конституционных прав статьями 88 и 193 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации»

Приведенные нормы не содержат положений, освобождающих следователя и суд от выполнения всего комплекса предусмотренных уголовно-процессуальным законом, в частности статьями 7, 11, 14, 16 и 19 УПК Российской Федерации, мер по охране прав и свобод человека и гражданина в уголовном судопроизводстве. Не предусматривают они и каких-либо изъятий, изменяющих установленный данным Кодексом порядок доказывания по уголовным делам, собирания, проверки и оценки доказательств (статьи 17, 74, 75 и 85 — 88), в том числе не лишают суд и участников уголовного судопроизводства, выступающих на стороне обвинения или защиты и обладающих в состязательном процессе равными правами, возможности проведения проверки получаемого указанным способом доказательства, в частности путем постановки перед свидетелем или потерпевшим вопросов, заявления ходатайств о проведении процессуальных действий, представления доказательств, опровергающих или ставящих под сомнение достоверность этого доказательства (определения Конституционного Суда Российской Федерации от 21 апреля 2005 года N 240-О, от 29 сентября 2011 года N 1285-О-О, от 29 сентября 2015 года N 1862-О и от 19 ноября 2015 года N 2640-О).

Определение Конституционного Суда РФ от 20.04.2017 N 766-О «Об отказе в принятии к рассмотрению жалобы гражданина Устюгова Анатолия Олеговича на нарушение его конституционных прав статьями 75, 88 и 281 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации»

1. В своей жалобе в Конституционный Суд Российской Федерации гражданин А.О. Устюгов, осужденный и отбывающий назначенное наказание, оспаривает конституционность статей 75 «Недопустимые доказательства», 88 «Правила оценки доказательств» и 281 «Оглашение показаний потерпевшего и свидетеля» УПК Российской Федерации и утверждает, что содержащиеся в них взаимосвязанные положения позволили суду оценить противоречивые и непоследовательные показания свидетелей, данные в ходе предварительного расследования, как относимые, допустимые и достаточные доказательства его вины, признав их приоритетными по отношению к показаниям, данным этими свидетелями в суде, чем были нарушены его права, гарантированные статьями 15 — 19, 45, 46, 49, 50 (часть 2), 55 (часть 3) и 123 (часть 3) Конституции Российской Федерации.

Определение Конституционного Суда РФ от 28.03.2017 N 596-О «Об отказе в принятии к рассмотрению жалобы гражданина Иванова Константина Валерьевича на нарушение его конституционных прав частью первой статьи 75, частью первой статьи 86 и статьей 89 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации»

1. В своей жалобе в Конституционный Суд Российской Федерации гражданин К.В. Иванов, осужденный за совершение преступления, просит признать противоречащими статье 50 (часть 2) Конституции Российской Федерации часть первую статьи 75 «Недопустимые доказательства», часть первую статьи 86 «Собирание доказательств» и статью 89 «Использование в доказывании результатов оперативно-розыскной деятельности» УПК Российской Федерации, которые, по его мнению, позволяют суду при постановлении приговора использовать недопустимые доказательства, полученные с нарушением Федерального закона от 12 августа 1995 года N 144-ФЗ «Об оперативно-розыскной деятельности».

Определение Конституционного Суда РФ от 28.03.2017 N 578-О «Об отказе в принятии к рассмотрению жалобы гражданина Пашнина Павла Андреевича на нарушение его конституционных прав частью пятой статьи 164, частью десятой статьи 166 и частью четвертой статьи 302 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации»

Что же касается части четвертой статьи 302 УПК Российской Федерации, то она прямо предусматривает, что обвинительный приговор не может быть основан на предположениях и постановляется лишь при условии, что в ходе судебного разбирательства виновность подсудимого в совершении преступления подтверждена совокупностью исследованных судом доказательств. Данная норма, не регламентируя вопросы допустимости доказательств и преюдиции, является компонентом (частью) установленного Уголовно-процессуальным кодексом Российской Федерации порядка (механизма) доказывания по уголовным делам, в силу которого каждое доказательство подлежит оценке с точки зрения относимости, допустимости, достоверности, а все собранные доказательства в совокупности — достаточности для разрешения уголовного дела (часть первая статьи 88); доказательства, полученные с нарушением требований данного Кодекса, являются недопустимыми, не имеют юридической силы и не могут быть положены в основу обвинения, а также использоваться для доказывания любого из обстоятельств, предусмотренных его статьей 73 (часть первая статьи 75); неустранимые сомнения в виновности лица, возникающие при оценке с точки зрения допустимости и достоверности доказательств, в силу статьи 49 (часть 3) Конституции Российской Федерации должны истолковываться в пользу обвиняемого (часть третья статьи 14).

Апелляционное определение Верховного Суда РФ от 24.03.2017 N 20-АПУ17-2сп Приговор: Обвиняемые-1, 2, 3, 4 осуждены по п. п. «б», «в» ч. 4 ст. 162 УК РФ за разбой, по п. п. «ж», «з» ч. 2 ст. 105 УК РФ за убийство; обвиняемые-1, 3, 4 осуждены по ч. 4 ст. 166 УК РФ за неправомерное завладение автомобилем; обвиняемый-2 оправдан по ч. 4 ст. 166 УК РФ за неправомерное завладение автомобилем; обвиняемый-1 осужден по ч. 2 ст. 222 УК РФ за незаконные приобретение и ношение огнестрельного оружия и боеприпасов; обвиняемый-4 осужден по ч. 2 ст. 222 УК РФ за незаконные приобретение, ношение и хранение огнестрельного оружия и боеприпасов. Определение ВС РФ: Приговор оставлен без изменения.

Обращает внимание на то, что суд удовлетворил ходатайство адвокатов о признании недопустимым доказательством по делу протокола эксгумации трупа С. по тем основаниям, что заполнение этого протокола в части изъятого в ходе проведения данного следственного действия, его упаковки и дальнейшей судьбы, имело место после окончания предварительного следствия и ознакомлении обвиняемых и их защитников с материалами дела. Вместе с тем, в условиях противоречивых показаний свидетеля — следователя Д., данных им в ходе судебного разбирательства 29 апреля 2015 года и 19 августа 2016 года относительно обстоятельств заполнения протокола эксгумации трупа, без устранения иных противоречий и пробелов, допущенные при производстве данного следственного действия, в том числе не устраненных при допросе 19 августа 2016 года другого свидетеля — заведующего отделом экспертиз трупов <…> бюро СМЭ Я., суд необоснованно признал допустимыми доказательствами по делу результаты эксгумации — изъятые из трупа пули, заключения экспертов-баллистов, что, по мнению адвоката, противоречит требованиям уголовно-процессуального закона, в частности, ст. ст. 75, 83, 86, 166, 178 УПК РФ, регламентирующих порядок оформления протоколов следственных действий и проведения осмотра трупа в их взаимосвязи.

Кассационное определение Верховного Суда РФ от 29.03.2017 N 64-О17-1 Приговор: По п. «в» ч. 4 ст. 162 УК РФ за разбой; по п. «з» ч. 2 ст. 105 УК РФ за убийство. Определение ВС РФ: Приговор изменен, исключено указание о наличии в действиях осужденного особо опасного рецидива преступлений, признано совершение преступлений при опасном рецидиве преступлений; назначенное наказание смягчено: по п. «в» ч. 4 ст. 162 УК РФ до 11 лет 10 месяцев лишения свободы со штрафом, по п. «з» ч. 2 ст. 105 УК РФ до 14 лет 10 месяцев лишения свободы; на основании ч. 5 ст. 69 УК РФ по совокупности преступлений путем частичного сложения наказаний, назначенных по предыдущим приговорам, окончательно осужденному назначено наказание в виде 21 года 6 месяцев лишения свободы со штрафом, с отбыванием наказания в исправительной колонии строгого режима.

Вопреки доводам кассационных жалоб, все положенные в основу выводов суда о виновности Сухачева А.С. доказательства, отвечают требованиям статьи 75 УПК РФ, являются относимыми, допустимыми, достоверными и достаточными, и правильно использованы судом для установления обстоятельств, указанных в статье 73 УК РФ.

Если бы законы могли говорить вслух, они бы первым делом пожаловались на законников.
Д. Галифакс

Рассмотрим иные позиции принятого Постановления Пленума ВС РФ от 19 декабря 2017 г. № 51 «О практике применения законодательства при рассмотрении уголовных дел в суде первой инстанции (общий порядок судопроизводства)», касающиеся недопустимости доказательств (с первой частью материала можно ознакомиться, перейдя по ).

В п. 5 постановления указано: «Ходатайства, поступившие до начала рассмотрения дела либо заявленные в подготовительной части судебного заседания, о вызове новых свидетелей, экспертов, специалистов, об истребовании вещественных доказательств и документов или об исключении доказательств, полученных с нарушением требований уголовно-процессуального закона, а также ходатайства, связанные с определением круга участников судебного разбирательства и движением дела (о признании потерпевшим, гражданским истцом, об отложении или о приостановлении судебного разбирательства, прекращении дела и др.), разрешаются непосредственно после их заявления и обсуждения».

Данная позиция Пленума ВС РФ соответствует требованиям ч. 1 ст. 121 УПК РФ о том, что ходатайство подлежит рассмотрению и разрешению непосредственно после его заявления.

Этим пресекаются получившие массовое распространение судебно-прокурорские уловки о том, что ходатайство заявлено преждевременно, доказательства еще не исследованы и т.д., которым сопутствует возможность отложить рассмотрение ходатайства вплоть до ухода в совещательную комнату для провозглашения приговора. Тем самым недопустимые доказательства безосновательно допускаются к исследованию в ходе судебного следствия, когда должны исключаться на более ранних стадиях.

Однако дальше в этом же пункте указывается: «При отсутствии достаточных данных, необходимых для разрешения ходатайства в этой части судебного разбирательства, судья вправе предложить сторонам представить дополнительные материалы в обоснование заявленного ходатайства и оказать им содействие в истребовании таких материалов, а также принять иные меры, позволяющие вынести законное и обоснованное решение, предусмотренное частью 2 статьи 271 УПК РФ».

Считаю, что сделанное уточнение могло бы касаться разрешения иных ходатайств (например, о вызове свидетеля, чей адрес неизвестен), но не ходатайств об исключении доказательств, для которых истребование дополнительных данных не требуется. Спорное доказательство всегда находится в материалах уголовного дела, и задача суда – безотлагательно проверить его на предмет допустимости.

Приведенная позиция Пленума ВС РФ плоха тем, что при желании судьи уклониться от разрешения заявленного ходатайства об исключении доказательств он сможет отложить его рассмотрение под надуманным предлогом необходимости представления дополнительных данных. Да и конструкция «при отсутствии достаточных данных» оставляет место для судейского субъективизма.

В такой ситуации задача стороны защиты заключается в том, чтобы требовать разрешения ходатайства непосредственно, как это предписано ч. 1 ст. 121 УПК РФ, и одновременно доказывать, что в истребовании дополнительных материалов нет необходимости.

Арсенал негативных возможностей заложен в п. 6 постановления: «По тем вопросам, которые указаны в части 2 статьи 256 УПК РФ, суд выносит постановление или определение в совещательной комнате в виде отдельного процессуального документа, который подписывается всем составом суда. Иные вопросы могут разрешаться судом, по его усмотрению, как в совещательной комнате, так и в зале судебного заседания с занесением принятого постановления или определения в протокол судебного заседания. Во всех случаях судебное решение должно быть мотивированным и оглашаться в судебном заседании».

В соответствии с ч. 2 ст. 256 УПК РФ ходатайства об исключении доказательств не отнесены к тем вопросам, которые рассматриваются судом в совещательной комнате и которые излагаются в виде отдельного процессуального документа, подписываемого судьей. В связи с этим Пленум ВС РФ предлагает судьям самим решать, рассматривать такие ходатайства в совещательной комнате либо в зале судебного заседания с занесением принятого постановления в протокол судебного заседания. И в этом, на мой взгляд, заключается серьезная проблема.

В зале судебного заседания возможно разрешить ходатайство, например, о допросе эксперта, что не требует особенных интеллектуальных усилий. Но ходатайства об исключении доказательств, как правило, объемные, могут содержать перечисление процессуальных нарушений на десятках листов, требуют тщательной проверки с учетом не только норм УПК РФ и иных законов, но и судебной практики, сопоставления позиций сторон защиты и обвинения и т.д. Разрешение ходатайств об исключении доказательств по временным затратам иногда ничем не отличается от вынесения приговора и является очень трудоемким занятием.

Можно ли разрешить такие ходатайства, совещаясь на месте и без удаления в совещательную комнату?

Представляется, что даже самые гениальные судьи, выслушав объемное ходатайство, не способны сразу разобраться, обоснованно оно или нет, и экспромтом объявить мотивированное постановление.

Неслучайно ведь Конституционный Суд РФ в своем Определении от 12 июля 2005 г. № 323-О «Об отказе в принятии к рассмотрению жалобы гражданина Шейченко Владислава Игоревича на нарушение его конституционных прав статьями 17, 88, 234 и 235 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации» подчеркивал: «Нет оснований для принятия к рассмотрению жалобы В.И. Шейченко и в части, касающейся оспаривания конституционности статей 234 и 235 УПК Российской Федерации как не предусматривающих необходимость вынесения отдельного решения о признании доказательств недопустимыми, поскольку само по себе изложение выводов судьи относительно допустимости или недопустимости доказательства не в виде отдельного процессуального решения, а в качестве составной части выносимого по результатам предварительного слушания постановления (в частности, о назначении судебного заседания) конституционные права заявителя не нарушает. Необходимость принятия судьей письменного решения по заявленному стороной ходатайству о признании доказательств недопустимыми, равно как процессуальный порядок принятия такого решения, вопреки мнению заявителя, устанавливается как оспариваемыми им, так и иными нормами уголовно-процессуального закона, в том числе статьей 236 УПК Российской Федерации».

Следует напомнить, что, согласно требованиям ч. 4 ст. 236 УПК РФ, «если судья удовлетворяет ходатайство об исключении доказательства и при этом назначает судебное заседание, то в постановлении указывается, какое доказательство исключается и какие материалы уголовного дела, обосновывающие исключение данного доказательства, не могут исследоваться и оглашаться в судебном заседании и использоваться в процессе доказывания».

Хотя данная процессуальная норма касается предварительного слушания, нет оснований игнорировать ее на более поздних стадиях судебного разбирательства.

Верховный Суд РФ фактически позволил судьям самостоятельно решать, когда им удаляться в совещательную комнату, а когда нет. Пользуясь таким разъяснением, судьи смогут и по сложным ходатайствам об исключении доказательств выносить постановления без ухода в совещательную комнату, не давая ответов на все доводы ходатайства, ограничившись общими фразами, лишь формально придавая своему постановлению мотивированный вид. Каждый практикующий адвокат сможет привести массу примеров, когда судьи так поступали до принятия рассматриваемого постановления Пленума.

Казалось бы, действующие процессуальные нормы не освобождают судью от обязанности вынести законное, мотивированное и обоснованное суждение по заявленному ходатайству об исключении доказательств, например, в приговоре. Однако мне пока не встречалось ни одно апелляционное постановление, которым отменялся приговор суда первой инстанции в связи с ненадлежащим рассмотрением данных ходатайств.

Предлагаемый вольный подход к порядку разрешения ходатайств об исключении доказательств, полученных с нарушением закона, на практике усугубит наметившийся кризис данного процессуального института.

Следует положительно оценить п. 13 постановления, согласно которому «судам следует иметь в виду, что установленные в части 4 статьи 235 УПК РФ для предварительного слушания правила, согласно которым при рассмотрении ходатайства стороны защиты о признании доказательства недопустимым на том основании, что оно было получено с нарушением требований уголовно-процессуального закона, бремя опровержения доводов стороны защиты возлагается на государственного обвинителя, а в остальных случаях бремя доказывания лежит на стороне, заявившей ходатайство, распространяются и на судебное разбирательство».

Если упростить сложную конструкцию этого предложения, то получается, что бремя опровержения доводов ходатайства об исключении доказательств, заявленного стороной защиты, ложится на государственного обвинителя вне зависимости от момента заявления.

Пленум ВС РФ этим обратил внимание прокуроров на необходимость добросовестного исполнения своей процессуальной обязанности, подчеркивая существование проблемы. Однако одного лишь подтверждения в постановлении известного и, казалось бы, бесспорного правила о доказательственной презумпции недостаточно для его реализации на практике.

Мы многократно становились очевидцами того, как государственные обвинители в ответ на аргументированные ходатайства стороны защиты об исключении доказательств отвечали молниеносно и незамысловато: «Ходатайство не подлежит удовлетворению, так как все доказательства получены в соответствии с законом, и оснований их исключать не имеется», тем самым перекладывая обязанность опровержения доводов ходатайства на суд.

Правильно поступали те судьи, которые обязывали прокуроров готовить письменные возражения на все доводы ходатайства стороны защиты, однако такие случаи встречались редко.

К сожалению, Пленум ВС РФ не воспользовался возможностью решить давно назревшую проблему. Он мог указать, что под бременем опровержения доводов стороны защиты, которое возлагается на государственного обвинителя, понимается оспаривание всех либо наиболее существенных доводов ходатайства. В случае если возложенная ч. 4 ст. 235 УПК РФ процессуальная обязанность им не выполнена, суд принимает решение в интересах стороны, заявившей ходатайство.

Этого было бы достаточно для того, чтобы реанимировать необходимую, но пока лишь декларативную процессуальную норму, активизировать деятельность государственных обвинителей, облегчить работу судей и тем самым организовать реальную состязательность сторон при разрешении таких ходатайств.

Если бы Судебный департамент при Верховном Суде РФ провел статистические исследования и посчитал, по скольким делам сторона защиты заявляла ходатайства об исключении доказательств и по скольким они были удовлетворены, то, уверен, мы бы получили грустный результат.

Подводя итоги, приходится констатировать, что Пленум ВС РФ не создал условий для практической реализации требований ч. 2 ст. 50 Конституции РФ о том, что при осуществлении правосудия не допускается использование доказательств, полученных с нарушением федерального закона. Стало быть, недопустимые доказательства продолжат свое беспрепятственное хождение по обвинительным судебным актам, разлагая здоровую правовую ткань, поощряя правоприменителя на дальнейшие нарушения прав граждан и подрывая их доверие к правосудию.

Оценка доказательств имеет своим назначением определение относимости, допустимости, достоверности и достаточности доказательств для разрешения уголовного дела (ст. 88 УПК).

Относимость доказательства — одно из свойств, которое свидетельствует прежде всего о его связи с существом дела, а равно с т.н. промежуточными фактами, т.е. с фактами, установление которых необходимо для подтверждения или опровержения обстоятельств, включаемых по закону в предмет доказывания.

Другими словами, доказательство должно иметь значение для правильного разрешения конкретного дела. Оно считается относимым, когда имеет отношение к делу, т.е. к установлению или опровержению обстоятельств, входящих в предмет доказывания в целом, а следовательно, к принятию законного, обоснованного и справедливого итогового решения.

Оценка относимости доказательства не имеет столь определенного критерия, как запреты на допустимость доказательств, прописанные в законе. Вывод об относимости или неотносимости доказательства является результатом сопоставления содержания доказательства с указанным в законе обстоятельством, подлежащим доказыванию (ст. 73 УПК). Однако, поскольку установление обстоятельств, необходимых для разрешения дела, достигается чаще всего через установление иных обстоятельств, так называемых «промежуточных фактов», то определение относимости этих обстоятельств требует от правоприменителя его суждения о том, может ли обстоятельство иметь значение для установления других обстоятельств по делу и, наконец, тех обстоятельств, которые указаны в ст.73 УПК. Эта «относимость» заложена в доказывании на основе косвенных доказательств. Для определения относимости доказательств важное значение имеет понимание целей доказательственной деятельности и совесть правоприменителя, не позволяющая ему занять одностороннюю позицию по делу, пренебречь требованиями закона об обеспечении справедливого судебного разбирательства.

Под допустимостью доказательства обычно понимается его процессуальная доброкачественность, соответствие закону. Ст. 75 УПК называет те доказательства, которые являются недопустимыми. Так, к недопустимым доказательствам отнесены показания подозреваемого или обвиняемого, данные в ходе досудебного производства по уголовному делу в отсутствии защитника и не подтвержденные им в суде (п. 1 ч. 2 ст. 75 УПК). Это положение служит важной гарантией против самооговора и признания вины обвиняемым и подозреваемым под воздействием физического или психического насилия. Обращает на себя внимание то, что условие отсутствия защитника включает в себя и отказ от защитника самим обвиняемым или подозреваемым. Таким образом ставится преграда попыткам недобросовестных следователей и работников органов дознания склонить обвиняемого и подозреваемого к формально добровольному отказу от защитника, за которым обычно стоит вынужденный отказ от защитника либо незаконная попытка «обменять» признательные показания на облегчение положения обвиняемого, подозреваемого (обещание не применять в качестве меры пресечения заключение под стражу, содействовать прекращению уголовного преследования и т. п.).

В п. 2 ч. 2 ст. 75 УПК содержится также запрет на использование так называемых показаний «по слуху», т. е. показаний потерпевшего, свидетеля, основанных на догадке, предположении, слухе, а также показаний свидетеля, который не может указать источник своей осведомленности. Основанием данной нормы является, во-первых, то соображение, что доказательством могут служить лишь сведения о конкретных обстоятельствах дела, но не предположения и догадки, и, во-вторых, то, что сведения, основанные на слухах или полученные из неизвестных источников, весьма ненадежны, а их проверка часто бывает крайне затруднительна. В то же время, в отличие от показаний свидетеля, законодатель не счел необходимым объявить недопустимыми показания потерпевшего, если тот не может указать источник своей осведомленности. Предполагается, что потерпевший как правило сам является первоисточником данных о совершенном преступлении и редко может давать показания по слуху.

Недопустимыми, согласно п. 3 ч. 2 ст. 75, являются и все иные доказательства, полученные с нарушением требований УПК.

Признание доказательства недопустимым означает, что оно не имеет юридической силы и не может быть положено в основу обвинения, а также использовано для доказывания любого из обстоятельств, входящих в предмет доказывания.

Под достоверностью доказательства чаще всего понимают соответствие сведений, используемых для установления или опровержения обстоятельств, подлежащих доказыванию, тому, что на самом деле было в действительности. В силу данного свойства доказательством может считаться лишь правдивая, соответствующая истине информация.

Догадки и предположения, на которых запрещается основывать показания свидетеля, — это логические умозаключения, которые свидетель делает из каких-либо известных ему фактов. Однако они не могут иметь непосредственного доказательственного значения, ибо доказательствами считаются только сведения о фактах, но не сделанные из них умозаключения. Последние относятся к содержанию оценки доказательств, на которую согласно закону уполномочены лишь судьи, присяжные заседатели, а также прокурор, следователь, дознаватель (ч. 1 ст. 17). От догадок и предположений следует отличать сообщаемые свидетелем сведения, которые имеют вероятностную форму: например, о том, что, как ему показалось, в руке подозреваемого был нож, хотя наверняка утверждать этого он не может; о том, что скорость наблюдавшегося им автомобиля составляла приблизительно 60 — 70 км/ч, но сказать точнее он затрудняется, и т.п. Такие данные допустимы в качестве доказательственной информации, хотя, как и любые иные, подлежат критической оценке в совокупности со всеми другими доказательствами по делу с точки зрения их достоверности. Напротив, если, например, свидетель, появившийся на месте дорожно-транспортного происшествия уже после аварии, утверждает, что, по его мнению, автомобиль двигался по встречной полосе дороги, поскольку на это указывали увиденные им следы колес, то его показания в части движения транспортного средства по встречной полосе являются лишь предположением и доказательственной роли не играют. Впрочем, это, на наш взгляд, не означает, что подобную информацию вообще не следует фиксировать в протоколе следственного действия. Иногда она может иметь важное ориентирующее значение для построения версий и собирания доказательств, а в дальнейшем помогает оценить всесторонность и полноту проведенного следствия.

4. Недопустимыми согласно п. 3 ч. 2 настоящей статьи являются и все иные доказательства, полученные с нарушением требований УПК. Часто полагают, что любое процессуальное нарушение, т.е. отступление буквально от всякого предписания, содержащегося в нормах закона, касающихся собирания и проверки доказательств, ведет к утрате полученных таким путем сведений качества допустимости. Следует, однако, учесть, что в комментируемой статье речь идет о нарушении требований Кодекса в целом, а не отдельных его предписаний. Если закон предусматривает средства и способы, с помощью которых можно нейтрализовать последствия нарушения отдельных его предписаний, доказав, что они не повлияли на соблюдение принципов уголовного судопроизводства, то при успешном применении таких средств и способов уже нельзя сказать, что такое доказательство использовано для доказывания в нарушение закона. Так, например, непредупреждение свидетеля о его праве не давать показания против себя и своих близких, несомненно, является весьма серьезным процессуальным нарушением. Однако, если будет доказано (в том числе и объяснениями самого свидетеля), что это никак не повлияло на добровольность данных им показаний, а значит, и на сохранение равенства сторон, суд, как нам представляется, вправе признать полученные показания допустимыми.

Так, по уголовному делу в отношении Ц. его защитник требовал признать недопустимым протокол осмотра места происшествия на том основании, что присутствующему в ходе осмотра Ц. не было разъяснено его право не свидетельствовать против себя, предусмотренное ст. 51 Конституции РФ. Верховный Суд РФ признал доводы защитника несостоятельными в связи с тем, что Ц. отказался давать какие-либо пояснения, т.е. реально воспользовался не разъясненным ему правом .

См.: Кассационное определение СК по УД Верховного Суда РФ от 16 августа 2006 г. N 7-О06-15.

Нельзя утверждать, что такое доказательство использовано судом в нарушение закона, так как именно с помощью средств и способов, предусмотренных законом, процессуальное нарушение было нейтрализовано. Нарушения, поддающиеся опровержению, следует, на наш взгляд, считать устранимыми, или опровержимыми. Напротив, если установлено, что искажение процедуры привело к реальному ущербу для принципов состязательного судопроизводства, ее результаты в любом случае должны считаться юридически ничтожными, а допущенные нарушения неустранимыми. Нельзя устранить, например, такое нарушение, как получение от обвиняемого признательных показаний путем применения к нему пыток или жестоких, бесчеловечных или унижающих человеческое достоинство видов обращения. В результате такого нарушения процесс перестал отвечать требованиям справедливой судебной процедуры, где стороны должны находиться в равном положении. Возместить правосудию столь жестокий урон невозможно. Вместе с тем не все процессуальные нарушения (даже неустранимые), допущенные в ходе производства по делу, являются существенными для получения доказательств. Так, присутствие в зале, где происходит судебное следствие, лиц в возрасте до 16 лет является процессуальным нарушением (ч. 6 ст. 241), но несущественным для получения доказательств, а потому не может уничтожить их допустимости.

5. Согласно ч. 1 ст. 125 «постановления дознавателя, следователя, прокурора об отказе в возбуждении уголовного дела, о прекращении уголовного дела, а равно иные их действия (бездействие) и решения, которые способны причинить ущерб конституционным правам и свободам участников уголовного судопроизводства либо затруднить доступ граждан к правосудию, могут быть обжалованы в суд по месту проведения предварительного расследования». В соответствии с ч. 2 ст. 50 гл. 2 («Права и свободы человека и гражданина») Конституции конституционным правом является, в частности, исключение из процесса доказательств, полученных с нарушением закона. Следовательно, незаконные действия или бездействие органов расследования и прокурора, а также их решения при получении доказательств, принятые с нарушением закона (о приобщении к делу, о принудительном освидетельствовании, осмотре против воли лиц и т.д.), могут быть обжалованы в суд с требованием об исключении соответствующих незаконно полученных доказательств. Представляется, что отказ в удовлетворении ходатайств о собирании относящихся к делу доказательств также можно обжаловать в суд, поскольку это нарушает, во-первых, конституционное право (ч. 4 ст. 29 Конституции) свободно искать информацию, а во-вторых, международные нормы и стандарты (например, право иметь достаточные возможности для подготовки своей защиты; право на очную ставку (подп. b и d п. 3 ст. 6 Конвенции о защите прав и основных свобод человека). Следует, однако, отметить, что в настоящее время судебная практика, к сожалению, как правило, отвергает такое буквальное, толкование названных норм. См. об этом. коммент. к ст. 125 настоящего Кодекса.

6. Согласно ч. 3 ст. 14 все сомнения в виновности обвиняемого, которые не могут быть устранены в порядке, установленном настоящим Кодексом, толкуются в пользу обвиняемого. На наш взгляд, это правило распространяется и на толкование сомнений в отношении допустимости доказательств. Так, если следователь, прокурор, дознаватель, суд получили оправдывающее обвиняемого доказательство с нарушением законного порядка, оно по ходатайству стороны защиты должно быть признано допустимым, ибо в любом случае порождает определенные сомнения в виновности обвиняемого (так называемая асимметрия при оценке доказательств). Бремя доказывания при ошибках обвинения не может быть возложено на обвиняемого. Иначе должен решаться вопрос, когда сторона защиты представила доказательства, полученные ей самой с нарушением закона. В этих случаях доказательства могут быть признаны недопустимыми при условии, если факт нарушения закона стороной защиты вне всякого сомнения доказан обвинителем. Основанием для этого вывода может служить не только ч. 1 ст. 75 УПК, но и конституционная норма, устанавливающая, что каждый имеет право свободно искать, получать, передавать, производить и распространять информацию только законным способом (ч. 4 ст. 29 Конституции РФ). Однако принятие судом подобных доказательств не исключает их оценки с точки зрения достоверности, в том числе и с учетом характера нарушений, допущенных при их собирании.

Недопустимыми признаются доказательства, при собирании (формировании) которых были нарушены требования закона, предъявляемые к их источнику и способу собирания.

К недопустимым доказательствам закон прямо относит:

• • показания подозреваемого (обвиняемого), данные в ходе досудебного производства по уголовному делу в отсутствие защитника, включая случаи отказа от защитника, и не подтвержденные подозреваемым (обвиняемым) в суде;
• • показания потерпевшего, свидетеля, основанные на догадке, предположении, слухе, а также показания свидетеля, который не может указать источник своей осведомленности;
• • иные доказательства, полученные с нарушением требований УПК (ч. 2 ст. 75 УПК).

Перечень недопустимых доказательств, таким образом, законодатель оставил открытым. Решая вопрос о признании доказательства недопустимым, необходимо в каждом случае выяснить, в чем конкретно выразилось допущенное нарушение (см. п. 2 постановления Пленума Верховного Суда РФ от 05.03.2004 № 1).

Закон устанавливает порядок признания доказательств недопустимыми. Этот порядок включает: установление оснований для признания доказательства недопустимым; принятие решения о признании доказательства недопустимым.

Доказательство может быть признано недопустимым по инициативе дознавателя, следователя, суда или по ходатайству сторон (ч. 2, 3 и 4 ст. 88, ст. 234, 235 и 271 УПК), заявленному в письменной или устной форме (ст. 120 УПК). В суде правом заявлять ходатайство об исключении доказательства обладает также прокурор (государственный обвинитель) (ч. 3 ст. 119 УПК).

Порядок, сроки рассмотрения и разрешения ходатайства о признании доказательства недопустимым регулируются общими правилами рассмотрения ходатайств (ст. 121 УПК). Решение о недопустимости доказательств принимается в форме соответствующего мотивированного постановления, которое может быть обжаловано прокурору, руководителю следственного органа или в суд (ст. 124, 125 УПК). Доказательства, признанные недопустимыми, не имеют юридической силы и не могут быть положены в основу обвинения, а также использоваться для доказывания любого из обстоятельств, подлежащих доказыванию (ч. 1 ст. 73 УПК).

Решая вопрос о признании доказательств недопустимыми, суд не связан решением, принятым по нему в стадии предварительного расследования. По ходатайству стороны при рассмотрении дела по существу суд вправе повторно рассмотреть вопрос о признании исключенного доказательства допустимым (ч. 7 ст. 235 УПК).

Классификация доказательств

Исходя из основания деления (связи с обстоятельствами, оправдывающими или уличающими обвиняемого; получения из первоисточника или не из первоисточника; отражения главного или побочных фактов), доказательства классифицируются на обвинительные и оправдательные, первоначальные и производные, прямые и косвенные.

Обвинительными считаются доказательства, содержание которых указывает на виновность лица, подозреваемого или обвиняемого в совершении преступления, или обстоятельства, отягчающие ответственность.

Оправдательными признаются доказательства, содержание которых свидетельствует о невиновности лица, подозреваемого или обвиняемого в совершении преступления, или указывает на обстоятельства, смягчающие ответственность.

Практическая значимость рассматриваемой классификации состоит в том, что она прежде всего используется для определения относимости собираемых доказательств путем установления характера сведений, образующих содержание доказательств, их связи с обстоятельствами, имеющими значение для уголовного дела. Существенна роль данной классификации и для проверки и оценки доказательств, положенных в основу обвинительных или оправдательных версий, принятия решений, связанных с реализацией уголовно-процессуальных функций.

Первоначальными называются доказательства, источник которых первичен. Ими будут, в частности, показания свидетеля – очевидца факта совершенного преступления.

Доказательства, источник которых не является первичным, именуются производными. Таковыми будут, например, показания свидетеля, сообщившего сведения об относимых к делу фактах, которые стали ему известны со слов других лиц.

Доказывание предпочтительнее осуществлять с помощью первоначальных доказательств, поскольку они, как правило, несут больший объем значимых для дела данных, меньше искажают их, чем производные доказательства. Потеря информации и ее искажение в производных доказательствах объясняются наличием нескольких передаточных звеньев. Вместе с тем это не умаляет значения производных доказательств, на практике они широко используются не только для обнаружения, проверки, оценки первоначальных и собирания новых доказательств, но и как самостоятельное средство доказывания в случаях, предусмотренных законом (ч. 2 ст. 281 УПК).

Прямыми считаются доказательства, содержание которых свидетельствует о существовании или отсутствии главного факта, его части (о наличии события преступления, лица, его совершившего, его виновности, либо об отсутствии таковых). Содержание прямого доказательства позволяет сделать однозначный вывод относительно главного факта (его части), так как оно прямо указывает на обстоятельства, его образующие. В связи с этим, оперируя прямыми доказательствами, следует учитывать, что ошибки при их собирании, проверке и оценке чреваты серьезными просчетами в итоговых выводах по уголовному делу.

Косвенные доказательства указывают на побочные факты, находящиеся в причинных либо иных связях с главным фактом, его частью. Они могут отражать весьма разнообразные факты и обстоятельства, находящиеся в различных объективных связях с главным фактом, например:

• • действия лица, указывающие на возможную подготовку к совершению преступления (например, посещение места, где впоследствии было совершено преступление);
• • нахождение лица на месте преступления в момент, когда оно было совершено или сразу же после его совершения;
• • действия лица по сокрытию следов преступления, и т.п.

Недопустимо использовать в качестве косвенных доказательств данные, характеризующие поведение подозреваемого (обвиняемого) на предварительном расследовании и в суде (например, волнение при даче показаний), сходство в способе совершения преступлений и т.д.

При доказывании с помощью косвенных доказательств сначала на основе их совокупности устанавливается существование побочных фактов, а уже потом на основе этих побочных фактов делается достоверный вывод о главном факте либо о его части. Исходя из этого доказывание с использованием косвенных доказательств состоит как минимум из двух ступеней. На практике косвенные доказательства зачастую являются единственным средством доказывания, так как преступники стараются не оставлять прямых следов преступления.

При оперировании косвенными доказательствами следует учитывать ряд важных особенностей:

• • содержание косвенных доказательств должно находиться в объективных связях с главным фактом (его частью) через побочные факты;
• • каждое косвенное доказательство должно быть проверено, прежде чем будет использовано для выводов о существовании (отсутствии) побочных фактов, а потом и главного факта;
• • в основу выводов по уголовному делу может быть положена только система (совокупность) косвенных доказательств;
• • система (совокупность) косвенных доказательств должна быть внутренне согласованной и непротиворечивой;
• • в результате оценки из системы (совокупности) косвенных доказательств должен следовать лишь один однозначный вывод о главном факте (его части), исключающий другие выводы;
• • если система (совокупность) косвенных доказательств не позволяет сделать однозначного вывода о главном факте, необходимо продолжить собирание и проверку косвенных доказательств.