Высшие ценности

Согласно ст. 1 Основного закона РФ, Россия есть демократическое правовое государство. Это выражается в том, что человек, его права и свободы объявляются высшей ценностью (ст. 2 Конституции РФ). Причем признание, соблюдение и защита прав и свобод человека и гражданина — обязанность государства.

Человек, его права и свободы как высшая ценность в государстве

Конституция РФ (ст. 2) рассматривает человека, его права и свободы в качестве высшей ценности. Признание человека, его прав и свобод высшей ценностью — фундаментальная норма конституционного строя, образующая основу правовой защиты общества от попыток создать условия для подавления личности. Принцип признания человека, его прав и свобод высшей ценностью служит ориентиром для дальнейшего совершенствования всей системы основных прав и свобод человека и гражданина в условиях развития демократического общества.

Нормы Конституции РФ, посвященные основным правам и свободам человека и гражданина, нельзя рассматривать вне связи с принципами признания человека, его прав и свобод высшей ценностью, нельзя вносить в них изменения или дополнения, противоречащие этому принципу.

Принцип признания человека, его прав и свобод высшей ценностью должен оказывать определяющее влияние на всю деятельность демократического государства. Государство в условиях действия этого принципа не вправе в своей деятельности выходить за устанавливаемые им границы взаимоотношений с человеком.

Если защита человека, его прав и свобод от посягательств со стороны государства является задачей демократически конституированного общества, то защита человека, его прав и свобод от общества с его разнообразными, пользующимися политическим влиянием группами, которое также способно посягать на человека, его права и свободы, — обязанность государства.

Интересы защиты человека, его прав и свобод требуют от государства активных действий и предоставления ему соответствующих прав на случай возможных нарушений прав и свобод человека в повседневной жизни.

Человек, его права и свободы должны защищаться государством с помощью разнообразных норм материального и процессуального права. Необходимо усиление гарантий эффективности судебной защиты. Признание, соблюдение и защита прав и свобод человека требуют существенных усилий государства

также в материальной и духовной сферах. Речь идет об обеспечении гражданам прожиточного минимума, о развитии социального обеспечения, школьного образования и здравоохранения. Признание человека, его прав и свобод высшей ценностью касается каждого человека. Для реализации этого принципа важное значение имеют социальные функции каждого человека, его ответственность перед другими людьми, обществом в целом и государством. Только в этом случае принцип признания человека высшей ценностью может быть распространен в равной мере на всех членов общества. В демократическом обществе становление личности происходит в условиях свободы, заключенной в определенные рамки. К ним относится, в частности, правовая надстройка общества. Через нее принцип признания человека высшей ценностью формирует у человека определенные нормативные представления о сущности личности, несущие на себе отпечаток той правовой культуры общества, в условиях которой они возникли. Поставить эти представления на службу человеку и обществу — важная предпосылка реализации конституционного принципа признания человека, его прав и свобод высшей ценностью. Ее создание — важное условие, способствующее превращению граждан из объектов воздействия государства и общества в активно действующих субъектов.

Принцип приоритета статуса прав и свобод человека чисто в идеологическом плане. Этот принцип является вторичным по своей природе, в праве есть другие ценности, которые его обуславливают это экономическая система, народовластие и только на их базе можно говорить о правах и свободах. Человек, его права и свободы являются высшей ценностью, это значит, что среди ценностей при прочих равных условиях, надо принимать такое решение, чтобы ценность прав и свобод была в выигрыше. Приоритет именно прав и свобод, но не обязанностей.

Принцип приоритета статуса прав и свобод человека чисто в идеологическом плане. Этот принцип является вторичным по своей природе, в праве есть другие ценности, которые его обуславливают это экономическая система, народовластие и только на их базе можно говорить о правах и свободах. Человек, его права и свободы являются высшей ценностью, это значит, что среди ценностей при прочих равных условиях, надо принимать такое решение, чтобы ценность прав и свобод была в выигрыше. Приоритет именно прав и свобод, но не обязанностей.

49. Конституционно-правовой статус индивида: понятие и элементы.

Правовой статус личности — система закрепленных в нормативно-правовых актах и гарантированных государством прав, свобод, обязанностей, ответственности, в соответствии с которыми индивид как субъект права (т.е. обладающий правосубьек-тностью) координирует свое поведение в обществе.

Термины «личность», «человек», «гражданин», «лицо» используются конституцией и законодательством. В социальном плане они обозначают членов общества. В политическом плане, в соответствии с конституцией, личность выступает в качестве гражданина, лица без гражданства, иностранного гражданина, беженца или вынужденного переселенца. Под правовым положением личности понимается юридический статус гражданина. Правовой статус лица без гражданства, иностранного гражданина — самостоятельные категории, однако, учитывая то, что они формируются на основе правового положения гражданина определенного государства, целесообразно говорить о правовом положении личности в целом. Понятия «правовой статус личности» и «правовое положение личности» равнозначны

Статус индивида складывается: 1) статус человека; 2) статус личности; 3) статус гражданина; 4) статус иностранного гражданина; 5) статус апатрида. 1) Характеризуется совокупностью международных правовых норм, закрепляющих определенное правовое положение человека. К ним необходимо стремится каждому государству. Человек – жив, способен к высшей нервной деятельности, то есть имеет право на жизнь и сохранение популяции. 2) Личность — человек, который осознает: а) себя в обществе; б) общество вокруг себя; в) свои действия, их последствия; г) отвечает за них. 3) Гражданин находится с государством в особой политико-правовой связи, в силу которой они приобретают взаимные права, обязанности, ответственность. Данное определение не соотносится с действительностью, так как гражданин есть всякий, а участником правоотношений должен быть правоспособный и дееспособный индивид, Þ недееспособный не может быть гражданином РФ. 4) Лица, находящиеся на территории РФ, которые не являются гражданами РФ, имеющие доказательства о нахождении в гражданстве иностранного государства. 5) Лица, немеющие доказательств о принадлежности к гражданству ни одного государства. Элементами конституционного статуса индивида являются: 1) права; 2) свободы; 3) обязанности; 4) законные интересы; 5) гарантии прав и свобод.

Существует ряд принципов конституционного статуса индивида в РФ. Эти принципы определяют основные направления политики российского государства. К ним относятся: 1) всеобщность и неотчуждаемость (государство не вправе изъять или ограничить без веских оснований конституционные права и свободы, да и сам человек не может взять на себя обязательство не осуществлять свои права); 2) равенство (равенство всех перед законом предполагает наделение государством своих граждан в равной мере правами и обязанностями без исключения, запрещаются любые формы ограничения прав граждан по признакам социальной, расовой, национальной, языковой или религиозной принадлежности); 3) непосредственное действие (права и свободы гражданина являются непосредственно действующими, и независимо от существования законодательных актов, конкретизирующих эти права, органы, представляющие различные ветви власти, обязаны их соблюдать); 4) гарантированность, защищенность государством (конституционная обязанность государства соблюдать и защищать права и свободы человека и гражданина состоит в создании условий для их реализации и механизма их защиты, что входит в функции всех органов государственной власти и органов местного самоуправления).

Статус индивида складывается:

1) статус человека; (Характеризуется совокупностью международных правовых норм, закрепляющих определенное правовое положение человека. К ним необходимо стремится каждому государству. Человек – жив, способен к высшей нервной деятельности, то есть имеет право на жизнь и сохранение популяции)

3) статус гражданина; (Гражданин находится с государством в особой политико-правовой связи, в силу которой они приобретают взаимные права, обязанности, ответственность. Данное определение не соотносится с действительностью, так как гражданин есть всякий, а участником правоотношений должен быть правоспособный и дееспособный индивид, Þ недееспособный не может быть гражданином РФ )

4) статус иностранного гражданина; (Лица, находящиеся на территории РФ, которые не являются гражданами РФ, имеющие доказательства о нахождении в гражданстве иностранного государства).

5) статус апатрида (Лица, немеющие доказательств о принадлежности к гражданству ни одного государства).

Элементами конституционного статуса индивида являются: 1) права; 2) свободы; 3) обязанности; 4) законные интересы; 5) гарантии прав и свобод

Принцип конституционного статуса индивида в РФ.

1)всеобщность и неотчуждаемость (государство не вправе изъять или ограничить без веских оснований конституционные права и свободы, да и сам человек не может взять на себя обязательство не осуществлять свои права);

2)равенство (равенство всех перед законом предполагает наделение государством своих граждан в равной мере правами и обязанностями без исключения, запрещаются любые формы ограничения прав граждан по признакам социальной, расовой, национальной, языковой или религиозной принадлежности); 3)непосредственное действие (права и свободы гражданина являются непосредственно действующими, и независимо от существования законодательных актов, конкретизирующих эти права, органы, представляющие различные ветви власти, обязаны их соблюдать);

4)гарантированность, защищенность государством (конституционная обязанность государства соблюдать и защищать права и свободы человека и гражданина состоит в создании условий для их реализации и механизма их защиты, что входит в функции всех органов государственной власти и органов местного самоуправления)

⇐ Предыдущая12

Основными видами (формами) человеческого отношения к миру и к самому себе являются познавательное отношение, преобразовательное и оценивающее. Они между собой связаны, влияют друг на друга. Аксиология – философское учение о ценностях, предметом которого являются ценностное отношение человека к миру и себе самому. Аксиология связана с онтологией, гносеологией, антропологией и т.д. Основными понятиями в аксиологии является понятие «ценность» и «ценностное отношение». Ценностное отношение представляет собой взаимоотношение объекта и субъекта, в процессе которого происходит выявление и осознание социокультурного значения (т.е. ценности) объекта для субъекта. «Ценность» – благо, т.е. положительное, жизненно важное. Ценности это те ориентиры, которые наполняют жизнь человека определенным смыслом и содержанием.

У ценностного отношения можно выделить два полюса:

— объект как носитель ценности

— субъект как носитель оценки.

Ценности выявляются в процессе общественной деятельности человека, его взаимодействия с миром. Понятие ценности конкретно–исторично. Ценности зависят и от социокультурной обстановки (хотя являются ее составляющей), и от индивидуального развития личности. Основанием для оценивания, т.е. для осуществления ценностного отношения, являются потребности, интересы, вкусы субъекта, существующая в обществе ценностная парадигма.Существует еще понятие «польза», однако оно – уже, раскрывает не столько социокультурное, сколько утилитарное и физиологическое значение чего–либо. Ценности взаимосвязаны. Совокупность ценностей называется аксиосферой.

В античности высшими ценностями считались разум, познавательные способности, нравственное поведение человека (например, Сократ), аскеза (киники), умеренное чувственное наслаждение (Эпикур), невозмутимость (например, стоики). Благом является жизнь в соответствии с космическим логосом (это и разумно, и справедливо). В древнем Китае особой ценностью считался ритуал (конфуцианство), который закреплял роль и правила поведения каждого человека в обществе. В даосизме высшим благом считалось следование пути Дао. В средние века высшая ценность – Бог, Его любовь к людям. Бог – воплощение высших Истины, Добра и Красоты, т.е. высших духовных ценностей.

Для гуманистов эпохи Возрождения высшей ценностью был человек, для которого благом является развивать себя всесторонне, творчески. Французская буржуазная революция XVIII века провозгласила высшими ценностями свободу, равенство, братство (понимаемые по — буржуазному). В марксизме высшими ценностями являются свобода от эксплуатации, свободное, всестороннее, гармоничное развитие всех и каждого, коллективизм, бескорыстие, справедливость, равноправие, всеобщность труда. В сочинениях В.И. Ленина можно найти замечания о том, что интересы общественного развития выше интересов пролетариата и о приоритете общечеловеческих ценностей.

В философии экзистенциализма к высшим ценностям относят свободу, возможность свободного выбора человеком своего поведения. В XX веке в разряд высших ценностей попали успех, карьера, власть, удача, потребительство, накопление материальных благ.

В аксиосфере существует классификация ценностей:

2) по социальному содержанию:

а) экономические (деньги, товар, рынок);

б) социальные (дружба, солидарность, милосердие);

в) политические (свобода, ненасилие, умение находить компромисс, способность вести диалог);

г) духовные (философские, нравственные, эстетические, религиозные, научные идеалы, знания, теории…);

д) правовые (закон, правопорядок);

3) по способу существования: ценности материальные (пища, одежда, жилье, средства труда и т.п.) и духовные;

Глобальные проблемы современности подчеркивают приоритет общечеловеческих ценностей, и, прежде всего, духовных. (А вообще, вопрос о переоценке ценностей ставится человечеством постоянно).

Дополнительный материал

Рассматривая вопрос о будущем Украины через призму концепции устойчивого развития, необходимо опираться на главный в этом плане документ – Стратегию устойчивого развития «Украина – 2020», а также на тезисы Национальной парадигмы устойчивого развития Украины. Однако все эти важнейшие документы опираются на Основной Закон нашей страны – Конституцию Украины.

В статье первой Конституции Украины говорится о том, что Украина является социальным государством. Статья третья подчеркивает, что человек, его жизнь и здоровье, честь и достоинство, неприкосновенность и безопасность признаются в Украине наивысшей социальной ценностью. Обязанностью государства является обеспечение экологической безопасности и поддержание экологического равновесия на территории Украины, преодоление последствий Чернобыльской катастрофы – катастрофы планетарного масштаба, сохранение генофонда Украинского народа (статья 16). Каждый гражданин Украины обязан не наносить вред природе, культурному наследию, возмещать причиненные им убытки (статья 66). Эти статьи (особенно указание на то, что Украина является социальным государством), а также основные документы, принятые на многочисленных конференциях по устойчивому развитию, проводимых под эгидой ООН, определяют фундамент и основные направления достижения устойчивого развития нашей страны.

Украина является участницей более чем 30 многосторонних международных соглашений по охране окружающей среды и нескольких десятков соглашений по региональному сотрудничеству с государствами-соседями (Карпатский регион, бассейны рек Дуная, Днепра, Черного моря и т. д.).

Переход к социально устойчивому развитию предполагает демократизацию и построение гражданского общества. Способствовать решению проблем устойчивого развития может лишь такая эффективная система управления (точнее, самоуправления и самоорганизации), которая ориентирована на долгосрочные цели и интересы развития, как общества, так и индивида. Необходимо руководствоваться как идеей полицентризма (и не только при рассмотрении взаимодействия культур), так и осознанием необходимости диалога самобытных культур, идеей толерантности и единства в многообразии.

Известный современный украинский философ А. Н. Ермоленко, анализируя экологический кризис и его морально-этические измерения, подчеркивает, что это не только кризис отношения человека к природе, это кризис современной цивилизации, всех ее институций, систем (политики, экономики, науки, воспитания и т. д.). Но прежде всего, это кризис этики, это кризис человека, его ценностных ориентаций и моральных норм. Поэтому разработка экологической этики – это разработка не только ее прикладных аспектов, но и проблематики обоснования этики вообще (на наш взгляд, этот тезис является воплощением системного подхода к разрешению проблемы). Как утверждает А. Н. Ермоленко, «предметом екологічної етики є не відносини людини з природою, а відносини людей одне з одним і суспільства в цілому щодо природи». Ученый выдвигает гипотезу, что этика, направленная на преодоление экологического кризиса, достигает своей завершенной универсальной формы и предстает как практическая философия природы. Можно рассматривать это как дальнейшее развитие идей А. Швейцера и В. И. Вернадского. Нужно иметь в виду, что речь идет не о создании нового варианта натурфилософии, речь идет об обосновании этики разума, которая снимала бы в себе и антропоцентрическую, и физиоцентрическую, и экологическую этики. Речь идет о том, чтобы обосновать ответственность и за природу, и за людей, объединив достоинство человека и уважение природы. Очень важным является рассуждение А. Н. Ермоленко о том, что «природа не зводиться до довкілля, вона також є джерелом нашої естетичної насолоди, і зрештою, носієм логосу, технічний розум щодо якого є тільки його складником, його фрагментом. Однак причиною екологічної кризи є не те, що людина не прагне свій ойкос довершити до універсуму, а те, що вона універсум прагне редукувати до свого ойкосу». Не стремится по разным причинам, и в том числе, потому, что человек не осознает себя микрокосмом – у него не сформировано ноосферное мировоззрение. Он не доверяет никому, и иногда даже себе самому. Он далеко не всегда способен отвечать не только за чужие, но даже за свои поступки. Он знает, что и другие вокруг него – такие же. Поэтому в социуме (не только украинском) – кризис ответственности и доверия. И даже религиозная идея соборности не спасает положения, так как принята большинством формально.

Разумеется, любого рода конфликты должны разрешаться только мирным путем, с учетом интересов всех сторон.

В своём романе «Лепрозорий» известный украинский общественный деятель и мыслитель В. К. Винниченко последовательно проводит мысль о том, что человечество является всесторонне больным: и физически, и духовно. (Свой путь к здоровому обществу рисует и Э. Фромм. Это болезнь хронического дискордизма (то есть рассогласования сил – чувств, мыслей, инстинктов, воли и т. п.), вечной несогласованности с собой (нецельности, как сказал бы И. А. Ильин). Террор, война, диктатура, насилие вообще, ненависть (личная, классовая, национальная, расовая, религиозная), эгоизм во всех его разновидностях – это все проявления дискордизма. В человеке борются инстинкты сохранения жизни и эгоизма. Современная жизнь человечества – это гигантский лепрозорий. Счастье – это здоровье, радость, это ощущение гармонии мира, это равновесие и согласование всех сил, достижение целостности, то есть конкордизм. Нужно жить в согласии с законами природы, со всеми живыми существами, с близкими, с коллективом своим, с единомышленниками. И в отстаивании этих устремлений нужно быть честным – до конца – и прежде всего перед самим собой. Следует прислушаться к этим мудрым словам.

Бестужев-Лада И.В. Прогноз / И.В. Бестужев-Лада // Глобалистика: энциклопедия. — М., 2003. – С.855-856.

Бестужев-Лада И.В. Прогнозирование / И.В. Бестужев-Лада // Глобалистика: энциклопедия. — М., 2003. – С.856-857.

См. подробнее: Чумаков А.Н. Римский клуб / А.Н. Чумаков, В.М. Лейбин // Глобалистика: энциклопедия. — М., 2003. – С.893-896.

Дубовский С.В. Путеводитель по глобальному моделированию / С.В. Дубовский // ОНС. – 1998. — №3. – С.164-165.

Вернадский В.И. Научная мысль как планетное явление / В.И. Вернадский. – М.: Наука, 1991. – С.25.

Там же. – С.28.

Там же. – С.209.

Швейцер А. Благоговение перед жизнью: пер. с нем. / А. Швейцер. – М.: Прогресс, 1992. – С.218.

Вебер А. Б. Устойчивое развитие / А. Б. Вебер // Глобалистика : энциклопедия. – М., 2003. – С. 1058.

Там же.

Урсул А. Д. Устойчивое развитие / А. Д. Урсул // Глобалистика : энциклопедия. – М., 2003. – С. 1066.

Вебер А. Б. Устойчивое развитие / А. Б. Вебер // Глобалистика : энциклопедия. – М., 2003. – С. 1059.

Там же. – С. 1059.

Вебер А. Б. Устойчивое развитие / А.Б. Вебер // Глобалистика: энциклопедия. – М., 2003. – С.1059.

Там же. – С. 1060.

Там же. – С. 1059.

⇐ Предыдущая12

Дата добавления: 2016-11-24; просмотров: 5280 | Нарушение авторских прав | Изречения для студентов

4.4. Социальные ценности и нормы.

План.

• Социальные ценности, сущность понятия.
• Виды социальных ценностей.
• Уровни социальных ценностей.
• Значение социальных ценностей.
• Общечеловеческие ценности.
• Социальные нормы и их признаки.
• Способы регулирования поведения людей социальными нормами.
• Функции социальных норм.
• Виды социальных норм.
• Виды социальных норм по степени официальности.

Социальные ценности.

Под социальными ценностями и нормами понимают установленные в обществе правила, образцы, эталоны поведения людей, регулирующие общественную жизнь. Они определяют границы допустимого поведения людей применительно к конкретным условиям их жизнедеятельности.

Социальные ценности – это жизненные идеалы и цели, которых, по мнению большинства в данном обществе следует достигнуть; это идеи, принципы, предметы и их свойства с точки зрения значения для жизни человека и общества.

Виды социальных ценностей.

• жизненные ценности — представления о добре и зле, счастье, цели и смысле жизни;
• универсальные ценности — жизнь, здоровье, личная безопасность, благосостояние, семья, образование, квалификация, правопорядок;
• ценности межличностного общения — честность, бескорыстие, доброжелательность;
• ценности общественного признания — трудолюбие, социальное положение;
• демократические ценности — свобода слова, совести, партий, национальный суверенитет.

Уровни социальных ценностей:

• ценности отдельного человека
• социальной группы
• народа

Значение социальных ценностей:

• являются ориентирами поведения,
• являются основой критериев оценки поведения.

Общечеловеческие ценности – ценности всех народов, независимо от с страны, вероисповедания, традиций, являются общими для всего человечества.

Социальные ценности являются основой социальных норм.

Норма — правило, стандарт, образец поведения, определяющее, как человек должен вести себя в данной ситуации. Именно нормы регулируют социальные взаимодействия, отношения между членами группы, определяют обязанности и права индивидов. Нормы служат образцами, эталонами поведения индивидов в обществе.

Социальные нормы

Социальные нормы – установленные в обществе правила поведения, регулирующие отношения между людьми, социальными группами, общественными организациями.

Признаки социальных норм.

• Являются общими правилами для членов общества.
• Не имеют конкретного адресата и действуют непрерывно во времени.
• Регулируют общественные отношения.
• Возникают в ходе сознательной деятельности людей.
• Возникают в процессе исторического развития.
• Являются мерой общественно значимого поведения.

Способы регулирования поведения людей социальными нормами.

• Дозволение (ЧТО МОЖНО ДЕЛАТЬ)– указание на варианты поведения, которые желательны, но не обязательны.
• Предписание (ЧТО НУЖНО ДЕЛАТЬ) – указание на требуемое действие.
• Запрет (ЧЕГО НЕЛЬЗЯ ДЕЛАТЬ)– указание на действия, которые не следует совершать.

Функции социальных норм.

• Регулятивная – нормы регулируют процесс социализации, освоение социальных ролей и ценностей.
• Интегрирующая – нормы способствуют введению человека в социальную среду, окружение, объединяют членов общества.
• Являются образцами, эталонам поведения.
• Контролирующая – являются основой для санкций по отношению к тем, кто нарушает нормы.

Виды социальных норм

Обычаи – одобренные обществом массовые образцы действий, которые рекомендует выполнять (обычай встречи Нового года).

Традиции — ценности, нормы, образцы поведения, идеи, общественные установки и т. п., унаследованные от предшественников( например, встречи выпускников школы).

Нормы морали (этические нормы) – правила поведения, в которых выражаются представления людей о хорошем или плохом, о добре и зле и т. д. Их несоблюдение осуждается обществом (это отношение к старшим, к женщине. Золотое правило: «Поступай так, как ты хочешь, чтобы потупили по отношению к тебе»).

Правовые нормы – установленные и санкционированные государством правила поведения, выраженные в официальной форме и обязательные для исполнения (все официальные правила, законы).

Корпоративные нормы – правила поведения, установленные общественными организациями.

Политические нормы – правила поведения, которые регулируют политическую деятельность, отношения между гражданами, государством, социальными группами. Находят отражение в законах, различного рода документах.

Религиозные нормы – правила поведения, сформулированные в текстах священных книг либо установленные религиозными организациями. Обязательны для верующих, исповедующих ту или иную религию.

Нормы этикета – формальные правила поведения в заранее определенных ситуациях, нормы общения, сотрудничества. Они проявляются во внешних образцах поведения, например, поведение за столом, отношение к старшим, женщинам в общественных местах и т.д.

Эстетические нормы – представления о прекрасном и безобразном в художественном творчестве, а также в поведении людей (красиво-некрасиво).

Мода – кратковременные нормы, возникающие под влиянием вкусов, господствующих в обществе или в его определённой группе (молодёжная мода, например).

Табу — абсолютный запрет, накладываемый на какое-либо действие, предмет.

Виды социальных норм по степени официальности:

Материал подготовила: Мельникова Вера Александровна.

Нередко случается, что люди с разными жизненными ценностями не могут понять и принять друг друга. Один человек видит мир с одного ракурса, другой с иного. Но существует ли единая точка, единая ценность или даже целая система ценностей, перед которой любой человек готов преклонить голову?
Человеческие ценности – это в первую очередь то, к чему стремится общество и каждый человек в отдельности, потому что следовать высшим идеалам, которые заложены в подсознании, жизненно необходимо. В противном случае, человечество изживет себя.
Случается и такое, что в обществе пропагандируются неправильные человеческие ценности. Самым ярким примером служит нацистская Германия. В результате можно сделать два вывода. Во-первых, человеческие ценности закладывает само общество и те, кто им управляет. Во-вторых, неправильные ценности приводят к глобальной гибели.
Человеческие ценности можно делить на разные категории. Многие философы это пытались делать. Например, Альфред Адлер выделял физические, эмоциональные и интеллектуальные ценности. А психолог Гордон Оллпорт выделил целых шесть категорий. Самое простое деление – это категории материального и духовного.
В любом случае, нужно понимать, что все человеческие ценности относятся к каждому человеку отдельно, и он может воспринимать их как угодно, в зависимости от его нравственных устоев.
«Вера в высшие ценности и идеалы наделяет человека духовными крыльями» — говорил Д.С. Лихачев. Человек, имеющий высокую мораль, будет стараться следовать высоким целям. Но нередко возникает диссонанс между личными ценностями и ценностями общества.
Считается, что современное общество обладает сверхпотребительским потенциалом. Что деньги заменяют любовь и доброту, а во всем виновато новое поколение и время. Но борьба между ценностью материальных благ и духовными ценностями продолжается с очень давнего времени, и будет продолжаться еще много лет.
Но не стоит отрицать, что общество потребителей действительно существует. Это происходит из-за того, что у человека, не умеющего отстоять свои моральные принципы, происходит подмена ценностей. Нравственные ценности меняются на выгоду и потребность.
Но нельзя утверждать, что человек, который стремится материально обеспечить себя и свою семью, низкоморален. Ведь, действительно, без денег трудно прожить – это необходимые блага. Разница же в том, что их должно быть ровно столько, сколько хватает, никак не больше. Человек не должен ставить материальность выше достойной высоконравственной жизни.
Д. С. Лихачев в своем произведении «Письма о добром и прекрасном» пытается с некоторых сторон раскрыть понятие человеческих ценностей. Самой главной ценностью он считает жизнь: чужую, свою, животных и растений. Он говорит, что жизнь не имеет границ, и надо научиться чувствовать и видеть неосязаемое.
Время и искусство, которое учит доброте – тоже важнейшие ценности по Лихачеву.
Отсюда: http://www.kakprosto.ru/kak-844792-chto-takoe-chelovecheskie-cennosti

Tags: личностный рост

3. «Высшие» и «низшие» ценности

Всему царству ценностей присущ особый порядок, который состоит в том, что ценности в отношениях друг к другу образуют некую «иерархию», в силу которой одна ценность оказывается «более высокой» или «более низкой», чем другая. Эта иерархия, как и разделение на «позитивные» и «негативные» ценности, вытекает из самой сущности ценностей и не относится только к «известным нам ценностям».

То, что некая ценность является «более высокой», чем другая, постигается в особом акте познания ценностей, который называется «предпочтением». Нельзя сказать, что «высота» ценности постигается точно так же, как и сама отдельная ценность, и что затем более высокая ценность «предпочитается» или ею «пренебрегают». Скорее, то, что ценность является «более высокой», по своей сущности «дано» только в самом предпочтении. Если это отвергают, то основанием здесь служит то, что предпочтение ложно отождествляют с «выбором» вообще, т. е. с актом стремления. Этот последний, конечно, уже должен быть обоснован познанием того, что некая ценность является более высокой, ведь мы выбираем из возможных целей ту, которая обоснована более высокой ценностью. Но «предпочтение» происходит без всякого стремления, выбора, желания. Ведь говорим же мы: «Я предпочитаю розу гвоздике» и т. д., даже не помышляя о каком-то выборе. Всякий «выбор» – это выбор между одним и другим действием. Напротив, предпочтение возможно и по отношению к благам или ценностям. Первое (т. е. предпочтение благ) может быть названо также «эмпирическим предпочтением».

Напротив, априорно то «предпочтение», которое происходит по отношению к самим ценностям, – независимо от «благ». Такое предпочтение всегда одновременно охватывает целостные (неопределенно большие) комплексы благ. Тот, кто «предпочитает» благородное приятному, будет обладать (индуктивным) опытом совершенно других миров благ, чем тот, кто этого не делает. Таким образом то, что некая ценность обладает более высокой ценностью, «дано» нам не «до» предпочтения, но в самом предпочтении. Поэтому там, где мы выбираем цель, которая обоснована более низкой ценностью, в основе всегда лежит заблуждение предпочтения. Здесь не место говорить о том, как возможны такие заблуждения предпочтения.

Но, с другой стороны, нельзя сказать, что «высота» ценности «означает» только то, что она – ценность, которую «предпочитают». Ибо если и высота ценности дана «в» предпочтении, то эта высота, тем не менее, есть обоснованное сущностью самой ценности отношение. Поэтому сама «иерархия ценностей» есть нечто абсолютно неизменное, в то время как «правила предпочтения», возникающие в истории, принципиально вариабельны (это – вариация, которая весьма значительно отличается от постижения новых ценностей).

Если происходит акт предпочтения, то совсем нет необходимости, чтобы в чувствовании было дано множество ценностей. Тем более нет необходимости, чтобы такое множество было дано в качестве того, что «обосновывает» акт предпочтения.

Что касается первого, то бывают и такие случаи, когда, например, некоторое действие дано нам как более предпочтительное, чем все другие действия, хотя мы и не думаем об этих действиях и не имеем о них подробных представлений. Этот акт должно сопровождать лишь сознание «возможности предпочесть другое». Такое чувствование ценности может сопровождаться и сознанием того, что эта ценность является более высокой, хотя соответствующая ценность, по сравнению с которой первая ценность является более высокой, не дана фактически; достаточно того, что эта другая ценность намечена в некотором определенном «осознании направленности». И именно тогда, когда предпочтение определенное всего (так что нет никаких предварительных колебаний), и когда то, что некоторая чувствуемая ценность является более высокой, одновременно дано самым очевидным образом, именно тогда налицо этот случай. Наконец, в предпочтении может быть дан и тот факт, что «существует ценность более высокая, чем та, что дана в чувстве», хотя сама эта ценность и не присутствует в чувстве. При этом то, что ценность b – выше, чем ценность a, может быть «дано» как в предпочтении b а, так и в пренебрежении а ради b. Тем не менее, эти два способа постижения одного и того же иерархического отношения фундаментально различны. Конечно, то, что оба вида актов могут привести к одному и тому же иерархическому отношению, само есть априорная связь. Однако существует и различие. Это различие отчетливо проявляется даже в характерах! Существуют специфически «критические» нравственные характеры – они становятся крайне «аскетическими», – которые реализуют то, что некоторые ценности выступают как более высокие, только через «пренебрежение»; им противостоят позитивные характеры, которые только «предпочитают» и для которых «низшие» ценности становятся видимыми только с той вершины, которой они достигли в предпочтении. В то время как первые стремятся к «добродетели» в борьбе против «пороков», вторые как бы погребают пороки под вновь приобретенными добродетелями.

«Предпочтение» как акт следует полностью отделять от способа его реализации. Эта последняя может выступать как особая деятельность, которую мы переживаем в ее осуществлении: в особенности так бывает тогда, когда речь идет о ясно осознаваемом, «взвешенном» предпочтении какой-то одной из многих данных в чувстве ценностей. Но она может протекать и совершенно «автоматически», так что мы не осознаем никакой «деятельности», и более высокая ценность появляется для нас как бы «сама собой», как в случае «инстинктивного» предпочтения. И в то время как в первом случае мы должны с трудом пробиваться к более высокой ценности, во втором она словно «притягивает» нас к себе, например, тогда, когда нас захватывает «энтузиазм» самоотдачи ради высшей ценности. Акт предпочтения и в том, и в другом случае один и тот же.

Поскольку все ценности в соответствии со своей сущностью образуют иерархию, т. е. выступают по отношению друг к другу как высшие и низшие, причем это отношение может быть постигнуто только «в» предпочтении и пренебрежении, то и само «чувствование» ценностей с сущностной необходимостью обосновано «предпочтением» и «пренебрежением». То есть дело отнюдь не обстоит таким образом, будто чувствование ценности или многих ценностей «обосновывает» способ предпочтения; как если бы предпочтение в качестве некоторого вторичного акта «привходило» к ценностям, постигнутым в первичной интенции чувствования. Напротив, всякое расширение ценностного поля (например, некоторого индивида) происходит только «в» предпочтении и пренебрежении. Только ценности, изначально «данные» в этих актах, затем могут «чувствоваться» – вторичным образом. Таким образом, та или иная структура предпочтения и пренебрежения выделяет те ценностные качества, которые мы чувствуем.

Поэтому ясно, что иерархия ценностей никак не может быть дедуцирована или выведена. Какая ценность является «более высокой» – это нужно постигать каждый раз заново в акте предпочтения или пренебрежения. Для этого существует интуитивная «очевидность предпочтения», которая не может быть заменена никакой логической дедукцией.

Однако вполне можно и должно задать вопрос о том, нет ли априорных сущностных связей между такой характеристикой бытия ценности, как ее относительное место в иерархии, и другими ее сущностными особенностями.

Здесь выделяются прежде всего различные – соответствующие уже обычному жизненному опыту – признаки ценностей, вместе с которыми возрастает, как кажется, их «высота»; но все они сводятся, вероятно, к одному:

Так, ценности кажутся тем более «высокими», чем они долговечнее (dauerhafter); равным образом, тем более высокими, чем менее они причастиы «экстенсивности» и делимости; также тем более высокими, чем менее они «обоснованы» другими ценностями, также тем более высокими, чем «глубже» «удовлетворение», связанное с постижением их в чувстве; наконец, тем более высокими, чем менее их чувствование относительно к полаганию определенных сущностных носителей «чувствования» и «предпочтения».

1. Жизненная мудрость всех времен учит предпочитать долговечные блага преходящим и изменчивым. Однако для философии эта «жизненная мудрость» – только «проблема». Ибо если речь здесь идет о «благах», а под «долговечностью» подразумевается величина объективного времени, и течение которого существуют эти блага, то у этого положения весьма мало смысла. Любой «огонь» и любая «вода», любой механический случай могут разрушить, например, произведение искусства, обладающее высочайшей ценностью; любая «раскаленная капля» – как выражается Паскаль – может уничтожить здоровье и жизнь здоровейшего; любой «кирпич» может потушить огонь гения! «Кратковременность существования» безусловно ничего не отнимает от высоты ценности предмета! Если бы «долговечность» в этом смысле мы сделали критерием высоты ценности, то мы бы выбирали то направление (являющееся принципиальным заблуждением), которое составляет саму сущность определенных видов «морали», в особенности всех «пантеистических» видов. В этом тип морали сентенция, которую мы встречаем в повседневной жизни, и согласно которой человек «не должен привязывать сердце свое к преходящему», а «высшее благо» – то, которое не причастие временному изменению, получает как бы философскую формулировку. Так, она была весьма выразительно представлена Спинозой в начале его сочинения «De emendatione intellectus». Влюбись в ничто! Ни в человека, ни в зверя, ни в семью, ни в государство, ни в отечество, ни в какой-то иной позитивный образ бытия или ценности – ибо все они «преходящи» – так звучит эта усталая мудрость! Страх и ужас перед возможным уничтожением блага толкают здесь ищущего во все более и более расширяющуюся «пустоту» – и от страха потерять позитивные блага он в итоге не может обрести ничего. Но ясно, что простая объективная долговечность благ во времени никогда не сможет сделать их более ценными.

Однако совершенно иное значение имеет то положение, согласно которому ценности (а не блага), которые являются более высокими, и в феноменальном плане «даны» по отношению к более низким ценностям как более «долговечные». «Длительность» — это, конечно, в первую очередь некий абсолютный и качественный временной феномен, который отнюдь не представляет собой только отсутствие «последовательности», но есть столь же позитивный модус наполнения времени содержаниями, как и последовательность. Хотя то, что мы (в сравнении с чем-то другим) называем «длительным», может быть относительным, сама длительность как феномен не относительно, но абсолютно отлична от факта «последовательности» (соответственно, изменения). И долговечна та ценность, которая имеет в себе феномен «способность-существования-сквозь-время» – причем совершенно безразлично, как долго существует ее вещный носитель. И эта «длительность» присуща уже той или иной разновидности «ценности чего-либо». Так, например, когда мы осуществляем акт любви к некоторой точности на основе ее ценности как личности. В этом случае как в ценности, на которую мы направлены, так и в переживаемой ценности акта любви заключен феномен длительности, а потому – и «продления» этих ценностей и этого акта. Если бы некто принял внутреннюю установку, которая соответствует предложению: «Я люблю тебя сейчас» или «некоторое время», то это противоречило бы сущностной связи. А эта сущностная связь существует — безразлично, как долго фактически сохраняется действительная любовь к действительной личности в объективном времени. Например, если мы обнаруживаем, что эта связь личностной любви с длительностью уже не исполняется в фактическом опыте, что приходит время, когда мы «больше не любим» эту точность, то мы обычно говорим одно из двух – или: «Я обманывался, я не любил эту личность; то, что я считал любовью, было только сообществом, основанным на интересах и т. п.»; или же: «Я заблуждался по поводу этой реальной личности и по поводу ее ценности». Ибо «sub specie quadam aeterni» принадлежит к сущности подлинного акта любви. С другой стороны, на этом примере мы можем ясно увидеть, что простая фактическая длительность некоторого сообщества, конечно же, совсем не доказывает, что именно любовь – та связь, которая его обосновывает. Сообщество, основанное на интересах или привычке, например, также могут фактически сохраняться неопределенно долгое время, так же долго, или еще дольше, чем фактическая «личностная любовь». И тем не менее, в сущности сообщества, основанного на интересах, т. е. уже в сущности его интенции и являющей себя в ней ценности – а именно, пользы – и по сравнению с любовью и относящимся к ней ценностям заключено то, что это сообщество является «преходящим». Нечто чувственно приятное, которым мы наслаждаемся, и соответствующее «благо» могут иметь длительность малую или большую (в объективном времени); и точно так же – фактическое чувствование этого приятного! И тем не менее, в сущности этой ценности заключено то, что она, по сравнению, например, с ценностью здоровья, а тем более – по сравнению с ценностью «познания», дана «как изменчивая»; причем в каждом акте ее постижения.

Отчетливее всего это проявляется при сравнении качественно различных актов, в которых мы чувствуем ценности, а также при сравнении ценностей этих переживаний. Так, например, в сущности «блаженства» и его противоположности, «отчаяния» заключено то, что они сохраняются и «длятся» в вариациях (im Wechsel) «счастья» и «несчастья» – независимо от того, как долго они существуют объективно: в сущности «счастья» и «несчастья» – то, что они сохраняются и длятся в вариациях «радости» и «страдания»; в сущности «радости» и «страдания» – то, что они сохраняются в вариациях, например, (витальных) «удовлетворения» и «неудовлетворения»; в сущности этих последних – то, что они сохраняются и длятся в вариациях состояний чувственного удовольствия и боли. Здесь уже в «качестве» соответствующих переживаний-чувств с сущностной необходимостью содержится и «долговременность»; кому бы и когда бы они ни были фактически даны, какова бы ни была их фактическая длительность, они даны как «длящиеся» или «изменяющиеся». Мы переживаем в них самих, там, где мы их переживаем – не будучи вынужденными ожидать опыта их фактической длительности – некоторую определенную «долговременность», а тем самым – и определенную меру временной «распространенности» в душе и некоторого «проникновения» в личность, которые принадлежат к ее сущности.

Итак, этот «критерий» «высоты» ценности без сомнения имеет определенное значение. Низшие ценности по своей сущности – «наиболее преходящие», высшие – одновременно «вечные» ценности. И это совершенно не зависит от, например, того, что всякое чисто чувственное чувство может «притупиться», и от тому подобного, что относится только к психофизическим свойствам особых носителей чувств.

Другой вопрос – является ли этот «критерий» изначальным сущностным критерием высоты ценности.

2. Несомненно и то, что ценности тем «выше», чем менее они «делимы» — это в то же время значит: чем в меньшей мере они должны «разделяться» тогда, когда к ним становятся причастны многие . Тот факт, что причастность многих к «материальным» благам возможно только через их деление (кусок ткани, каравай хлеба и т. д.), имеет свое последнее феноменологическое основание в том, что ценности чувственно приятного по своей сущности являются отчетливо экстенсивными, а соответствующие им переживания чувств выступают как локализированные в теле и столь же экстенсивные. Так, сладкое обладает распространением на сахаре, а соответствующее чувственное чувство – на «языке». Этот простой феноменологический факт, который связан с сущностью этого вида ценностей и того состояния чувств, имеет своим следствием то, что и материальные «блага» могут быть распределены только так, что разделяются они сами и что их ценность изменяется пропорционально изменению их вещной величины – причем в той мере, в какой они еще не оформлены, т. е. выступают как «чисто» материальные блага. Так, например, кусок ткани – приблизительно – вдвое более ценен, чем половина этого куска. Величина ценности связана здесь с величиной ее носителя. Крайней противоположностью тут является, например, «произведение искусства», которое изначально «неделимо»; «кусочек» произведения искусства существовать не может. Поэтому сущностные законы абсолютно исключают то, что одна и та же ценность типа «чувственно приятное» может чувствоваться – и служить предметом наслаждения – для множества существ, если не подвергается делению ее носитель и тем самым она сама. Поэтому в самой сущности этого вида ценностей уже заключен «конфликт интересов», как относительно стремления к реализации этих ценностей, так и относительно наслаждения ими – даже если мы отвлечемся от величины наличных благ (которая приобретает вес только для социальной хозяйственной ценности материальных благ). Но это означает также, что в сущности этих ценностей заключено разделение, а не объединение тех индивидов, которые их чувствуют.

Иначе дело обстоит – если выбрать нечто совершенно противоположное – с ценностями «святого»; равным образом – и с ценностями «познания», красоты и т. д. и соответствующими им духовными чувствами. У них отсутствует как причастность протяжению и делимость, так и необходимость деления их носителей в том случае, если их чувствует или переживает множество существ. Произведение духовной культуры может одновременно постигаться, а его ценность – становиться предметом чувства и наслаждения неопределенно многими . Ибо сущность ценностей этого вида определяет то, что они могут передаваться неограниченно и не подвергаясь какому-либо разделению дли умножению (это положение только по видимости становится относительным из-за существования носителей этих ценностей и их материальности, как и из-за ограниченности доступа и этим То, что здесь обозначается как «удовлетворение», не имеет ничего общего с удовольствием, хотя и «удовольствие» может выступать как его следствие. «Удовлетворение» есть переживание исполнения. Оно появляется только тогда, когда некоторая интенция ценности исполняется благодаря ее появлению. Без предположения о существовании объективных ценностей не может быть никакого «удовлетворения». Но, с другой стороны, удовлетворение отнюдь не связано необходимо со «стремлением». Оно еще отличается от переживания исполнения, например, при реализации чего-то желаемого или при появлении ожидаемого, хотя эти последние могут выступать как его особые случаи. Чистейший случай «удовлетворения» дан как раз в спокойном чувстве и в полном чувственном «обладании» некоторым позитивным, имеющим ценность благом, т. е. тогда, когда молчит всякое «стремление». Нет необходимости и в том, чтобы стремление предшествовало удовлетворению. «Удовлетворение» подготавливает уже и простое постижение ценностей, независимо от того, были ли они даны заранее в некотором стремлении или желаний как «подлежащие реализации», или нет. Но от «ступени» удовлетворения мы должны отличить ее «глубину», которую мы должны рассмотреть здесь. «Более глубоким», чем другое, мы называем удовлетворение от чувствования ценностей тогда, когда его бытие оказывается независимым от чувствования другой ценности и от связанного с ним «удовлетворения», а это последнее – независимым от первого. Так, например, совершенно особенным феноменом является то, что чувственные удовольствия или невинные внешние радости (например, праздник или прогулка) «удовлетворяют» нас тогда и только тогда, когда мы чувствуем себя «удовлетворенными» «в центральной» сфере нашей жизни – там, где речь идет о «серьезных» вещах. Лишь на фоне этой более глубокой удовлетворенности может звучать и полностью удовлетворенный смех, и, напротив, при неудовлетворенности в этих центральных слоях нашего бытия место полного удовлетворения при чувствовании низших ценностей тот-час занимают «неудовлетворенные» безостановочные поиски ценностей наслаждения, так что можно сделать вывод, что каждая из тысячи форм практического гедонизма всегда есть лишь знак «неудовлетворенности» высшими ценностями, ибо уровень стремления к удовольствию находится в обратном отношении к глубине удовлетворения ценностью и ее местом в иерархии.

Но хотя эти критерии высоты ценности действительно покоятся на сущностных связях, последний смысл этой высоты они все же указать не могут. Нет ли еще более глубокого принципа, чем уже названные, благодаря которому мы могли бы понять окончательный смысл этой высоты? И из которого могли бы быть выведены ее названные критерии?

5. Хотя «объективность» и «фактичность» присущи всем «ценностям» и хотя их связи независимы от реальности и от реальной связи благ, в которых они действительны, тем не менее, между ними есть одно различие, которое, однако, не имеет ничего общего с априорностью и апостериорностью: это – ступени «относительности ценностей» или же их отношение к абсолютным ценностям».

Основополагающая взаимная сущностная связь между актом и предметом служит основанием того, что мы не можем здесь предполагать и объективное существование ценностей и видов ценностей (совершенно отвлекаясь и от действительных благ, которые служат носителями ценностей этого вида), там где не присутствуют относящиеся к переживанию этих видов ценностей виды актов и функций. Так, например, для существа, неспособного к чувственным чувствам, не существует и ценности приятного. Однако для него существует тот факт, «что бывают существа, способные к чувственному чувству» и «что они чувствуют ценности приятного» – а также ценность этого факта и его отдельных проявлений.

Однако сама ценность приятного не существует для существа, помысленного таким образом. Никто не отважится думать, что Бог, например, переживает все те ценности приятного, которые переживают животные и люди. В этом смысле я и говорю, что ценность приятного «относительна» к «чувственно-чувствующим» существам: а ценностный ряд «благородного и низкого», например, относителен к «живым существам». Напротив, я говорю, что абсолютные ценности – те, которые существуют для «чистого» чувства (предпочтения, любви), т. е. для чувства, независимого в способе и законах своего функционирования от сущности чувственности и от сущности жизни. Таковы, например, нравственные ценности. В чистом чувстве мы все же можем – не используя чувственные функции чувства, благодаря которым мы (или другие) наслаждаемся приятным, – «понять» чувство этих ценностей (причем именно через чувство); но мы сами не можем их чувствовать. Так и Бог может «понять» боль, не чувствуя ее.

Такая относительность самого бытия видов ценностей не имеет, конечно, ничего общего с совершенно иной относительностью видов благ, которые выступают как носители того или иного вида ценностей. Ибо эти виды благ кроме того относительны и к особой фактической конституции, т. е. психофизической конституции соответствующих реальных существ. Такие факты, как тот, например, что те вещи, которые для одних животных являются ядами, для других выступают как пища, или что для извращенного влечения того или иного члена вида приятным является то, что для нормального члена «неприятно» или «болезненно» и т. д., эти факты определяют лишь относительность ценностей в их отношении к соответствующим благам, но они совсем не доказывают относительность бытия самих ценностей. Эта относительность есть относительность «второго порядка», и она не имеет ничего общего с относительностью «первого порядка». Но эту относительность самих видов ценностей нельзя свести к относительности благ (в отношении к видам ценностей). Они сущностно различны. Так, например, между относительными ценностями существуют «априорные» связи, но их не существует между благами.

Принимая этот смысл слов «относительное» и «абсолютное», я утверждаю как сущностную связь то, что ценности, данные в непосредственной интуиции «как более высокие», в то же время суть те, которые в самом чувствовании и предпочтении (т. е. не только в размышлении) даны как более, близкие к абсолютной ценности. Существует непосредственное чувство «относительности» ценности, совершенно независимое от «суждения», и для этого чувства вариативность относительной ценности при одновременном постоянстве менее «относительной» ценности (идет ли речь о вариации и постоянстве «длительности», «делимости» или «глубины удовлетворения») является, конечно, подтверждением, но не доказательством. Так, ценность познания истины или же тихая, покоящаяся в себе красота произведения искусства обладают – совершенно независимо от проверки их устойчивости «опытом жизни», который, возможно, значительно чаще уводит нас от истинных абсолютных ценностей, чем приводит к ним – некоторой феноменальной отделимостью от одновременного чувства нашей жизни, и тем более – от наших чувственных состояний; так, в подлинном чистом акте к любви личности уже в его переживании – без проверки ее устойчивости в изменчивых обстоятельствах счастья и страдания внутренних и внешних жизненных судеб – ценность этой личности может быть отделена от всех одновременно существующих, данных в чувстве ценностных слоев нашего личного ценностного мира, если мы переживаем ее как связанную с нашими чувствами и жизненными чувствами, так что для нее совершенно непосредственно, уже в способе данности этой ценности дается гарантия (а не «умозаключение») относительно того, что это – абсолютная ценность. То, что дает нам эту абсолютную очевидность абсолютной ценности, – это не фактическая устойчивость в опыте и не возможность универсализировать суждение: «Это абсолютная ценность для всех моментов в нашей жизни»; напротив, это данная, в чувстве абсолютность этой ценности, которая заставляет нас чувствовать уже саму мысль об отказе от нее в пользу других ценностей как «возможную вину» и «падение» с уже достигнутой высоты нашего ценностного существования.

В то время как «относительность» ценностей к благам (а тем самым – и к нашей психофизической конституции) обнаруживается только с помощью суждения и умозаключения – с помощью сравнения и индукции, – эти относительность и абсолютность непосредственно даны и в чувстве. Здесь акты сравнения и индукции, относящиеся к сфере суждений, могут скорее скрыть, чем прояснить для нас непосредственный факт «относительности» или «абсолютности» ценности, которые даны в самом ее чувствовании. В нас есть некоторая глубина, в которой мы всегда неявно знаем, как обстоит дело с «относительностью» переживаемых нами ценностей; как бы мы ни старались скрыть ее от себя с помощью суждения, сравнения и индукции.

Таким образом, сущностным (самым изначальным) признаком «более высокой ценности» является то, что она менее «относительна», сущностным признаком «высочайшей» ценности – то, что она «абсолютна». Другие сущностные связи основываются на этой связи.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.
Читать книгу целиком
Поделитесь на страничке